Анри Руссо
Муза, вдохновляющая поэта (Поэт и муза). Портрет поэта Гийома Аполлинера и художницы Мари Лорансен. 1909

Холст, масло
131×97 см
до 1918 – собрание С.И. Щукина, затем – в Государственном музее нового западного искусства до 1948
Ж-3334

Сегодня: закрыто для посещения

Руссо. Дерен Посмотреть на панораме зала

На картине изображены французский поэт Гийом Аполлинер (1880-1918) и его подруга, художница Мари Лорансен (1885-1956). Руссо изобразил Аполлинера в черном выходном костюме, жилете, белой рубашке и галстуке-бабочке, в руках он держит гусиное перо и свиток — атрибуты своего ремесла. Муза, представленная в виде дородной матроны в античном одеянии, поднимает правую руку в ритуальном жесте. Диспропорциональность фигур вызывает впечатление лубочной гротескности. Тщательно выписанные деревья за персонажами образуют подобие арки, в которую вписаны фигуры главных героев, — прием, напоминающий картины мастеров Возрождения и средневековые французские гобелены. Левкои на первом плане, символизирующие бессмертную душу поэта, будто воткнутые в землю, образуют некую преграду между зрителем и изображением.

Подобные работы сам художник называл «портретами-пейзажами». Но Руссо превращает пейзаж скорее в знак, составляющий с портретом единое целое. В портрете же не ставится задача фотографической точности изображенных, хотя при написании картины Руссо работал с натурой и пользовался фотографией. Известно, что Аполлинер позировал Руссо несколько сеансов, во время которых художник снимал с поэта мерки портняжным сантиметром, измерив лоб, нос, расстояние между глаз, талию. Для того, чтобы найти более точные цвета, он даже подносил тюбики с красками к лицу Аполлинера. Точно так же «позировала» и Мари Лорансен. В картине оба персонажа предстали, словно отраженные в кривом зеркале. Стройная и изящная Мари Лорансен превратилась у Руссо в мощное языческое изваяние, а крупный и плотный Аполлинер предстал в виде мужчины небольшого роста. Упрощая черты лиц своих героев, художник делает их похожими на маску. Застывшие фигуры, вписанные в пейзаж как некие трафареты, преисполнены особой монументальности, что придает картине эффект почти магической торжественности. Все изображенные детали Руссо искусно подчиняет законам декоративной плоскости, не умаляя при этом их значения. Лаконичность художественного языка Руссо напоминает искусство древних эпох. Известно, что художник восхищался древнеегипетскими произведениями, связывая их с понятием большого стиля. Если он хотел выразить свой восторг перед какой-либо картиной, то всегда восклицал: «Это вышло просто по-египетски!»