Программа концерта «Художник читает Библию» отсылает к нескольким фестивалям прошлого. В 1994 году на Декабрьских вечерах впервые прозвучала библейская тема, отраженная в музыке нескольких эпох: от Средневековья до «новой готики» XX века. На фестивале «Се человек» (1999), приуроченном к 2000-летию христианства, исполнялась духовная музыка и произведения, связанные с христианскими сюжетами. В 2004 году параллельно с ретроспективой работ Пабло Пикассо в музыкальной программе «Отражения – метаморфозы» соединились оригинальные партитуры Баха и транскрипции современных композиторов. Именно тогда впервые прозвучали в одном концерте «Семь слов Спасителя на Кресте» Йозефа Гайдна и «Семь слов» Софии Губайдулиной. Художественный руководитель фестиваля Юрий Башмет сказал об этом выступлении: «Меня всю жизнь волнует идея отражения и трактовки одного и того же события в разные века и разными авторами. Я счастлив, что она воплощается на таком высоком уровне и в таком святом месте».
Для Святослава Рихтера вера была глубоко личным вопросом, никогда им не афишировалась, но составляла неотъемлемую часть его внутреннего мира. Детские воспоминания о лютеранской кирхе и духовных концертах тесно переплетались с памятью о посещениях православного Богоявленского монастыря в Житомире, где он видел икону Владимирской Богоматери. «Знаете, с чего для меня началась вера? – признавался пианист – Со смерти папы. В жизни сразу происходят разительные перемены. Что-то в этом загадочное...».
Не случайно нынешний фестиваль открывает концерт «Художник читает Библию», в программу которого вошли произведения Гайдна и Губайдулиной, созданные на евангельские тексты, отражающие кульминационный момент Страстей Господних.
История возникновения одного из шедевров духовной музыки Йозефа Гайдна «Семь слов Спасителя нашего Иисуса Христа, сказанных Им на Кресте» (1785–1787) была описана композитором в предисловии к изданию ораториальной версии в 1801 году: «Прошло примерно пятнадцать лет с тех пор, как один каноник из Кадиса обратился ко мне с просьбой сочинить инструментальную музыку на семь слов Иисуса на кресте. В те времена в главном соборе Кадиса каждый год в Великий пост исполняли ораторию... В полдень все двери запирали, и тогда звучала музыка. Поднявшись на кафедру, епископ, после подходящего к случаю вступления, читал из Евангелия от Луки, Евангелия от Матфея и Евангелия от Иоанна последние слова Иисуса Христа в его земной жизни... Он произносил одно из семи слов и принимался толковать его. Закончив, спускался с кафедры... Паузу заполняла музыка. Затем епископ вновь поднимался на кафедру и снова покидал ее – и всякий раз по окончании его речи звучал оркестр. Этому действу и должна была соответствовать моя композиция. Задача дать подряд семь Adagio, каждое из которых должно длиться около десяти минут, и при этом не утомить слушателя, оказалась не из легких, и я очень скоро обнаружил, что не могу связать себя предписанным временем». Для Кадиса XVIII века идея каноника, предложившего не только сюжет, но описавшего форму сочинения, включая «последнюю проповедь с эффектной музыкальной концовкой», была весьма смелой. Гайдн согласился и с упоением приступил к работе. Он создал инструментальный цикл из семи медленных частей («сонат»), с медленным вступлением (Introduzione) и эпилогом «II Terremoto» («Землетрясение»), живописующим бурю, разразившуюся после смерти Христа. Как предполагают, сочинение впервые было исполнено на страстной неделе 1786 года в Кадисе в церкви Санта-Куэва и опубликовано в 1787 году. Своему лондонскому издателю Гайдн писал, что «каждая соната и речитатив» написаны, «чтобы непременно оставить самый глубокий след в душе наименее искушенного слушателя». Позднее на основе первоначальной оркестровой версии Гайдн написал переложение для струнного квартета, а затем ораторию. «Семь слов…» – одно из самых прекрасных, проникновенных и трагических сочинений Гайдна, основные черты трактовки им канонического сюжета – человечность, искренность и возвышенная простота.
Крупнейший современный российский композитор София Губайдулина в одном из интервью сказала: «Музыка – главный источник духовной жизни». Уже в ранний период своего творчества (1950–1960-е годы) Губайдулина обращалась к теме веры в Бога. В ее сочинениях всегда чувствуется мистическая устремленность в иной мир. Тему «Семи слов» предложил композитору виолончелист Владимир Тонха, исполнявший одноименное сочинение Гайдна. Однако, размышляя над будущим опусом, она обратилась к более ранней интерпретации этого сюжета – оратории выдающегося немецкого композитора-протестанта Генриха Шютца «Семь слов Иисуса Христа на Кресте», написанной около 1645 года. Губайдулина заимствовала из этой оратории музыкальную цитату и заглавия семи частей. «Семь слов», партита для виолончели, баяна и струнного оркестра (1982) – одно из первых и самых захватывающих и драматичных сочинений композитора на христианскую тему. При первой публикации в 1985 году евангельские строки были скрыты, название заменили на нейтральное «Партита».
Драматургия «Семи слов» связана с программой, которая раскрывается через заголовки-цитаты, подразумевающие определенный евангельский контекст. В музыкальной ткани сочинения трагический сюжет развивается благодаря системе музыкальных символов, частью которой стала трактовка инструментальных партий. Они обозначают три божественные ипостаси: баян – Бог Отец, виолончель – Бог Сын (Иисус), струнные – Бог Святой Дух. Композиция «Семи слов» построена по принципу сквозного развития единого тематического комплекса, в основу которого легли темы-символы, подобно музыкально-ритическим фигурам эпохи барокко. Поэтому партия виолончели наполнена интонациями стонов (муки Иисуса на кресте), совершенно по-новому звучит баян – Губайдулина в сотрудничестве с Фридрихом Липсом делает открытие: музыкант ведет мех беззвучно, что создает эффект тяжелого дыхания огромного существа. «Семь слов» посвящены первым исполнителям (Владимиру Тонхе и Фридриху Липсу), с чьей помощью были совершены находки в интонационном языке и способах звукоизвлечения на солирующих инструментах.
Оглядываясь на свой творческий путь, София Губайдулина заметила: «Я думаю, что идея апокалипсиса, и самое главное – символ креста – продолжается в каждом моем сочинении. Я даже могу сказать, что почти все мои сочинения – это вариации на тему креста...»
